Эпикур понимает относительность справедливости, видит ее исторически преходящий характер. Будучи продуктом соглашения между людьми, последняя не может быть чем-то постоянным, неизменным, раз навсегда данным. По мнению Эпикура, справедливость всегда есть «нечто полезное в сношениях людей друг с другом», но в то же время «в отношении индивидуальных особенностей страны и других каких бы то ни было обстоятельств, справедливость оказывается не для всех одной и той же» (16, XXXVI). Конкретный смысл этой категории меняется в зависимости от изменения обстоятельств.
Не только те или иные поступки отдельных лиц, но и устанавливаемые государствами законы, по Эпикуру, должны оцениваться как справедливые или несправедливые в зависимости от той пользы, которую они могут доставить: «А если кто издаст закон, но он не окажется идущим на пользу сношений людей друг с другом [взаимного общения людей], то он уже не имеет природы справедливости» (16, XXXVII). По его мнению, действия людей, санкционированные законами или обычаями и традициями, установившимися в течение долгого времени, остаются справедливыми лишь до тех пор, пока приносят пользу людям, обеспечивая их взаимную безопасность и общее спокойствие.
Эпикурейские положения о справедливости, сводившиеся к тому, чтобы не вредить другому и не терпеть вреда от других, оказали влияние на позднейшие буржуазные учения о естественном, земном происхождении государства, направленные против религиозно-идеалистических измышлений относительно божественного характера государственной власти. Его идеи явились одной из предпосылок получившей особое развитие в новое время теории «общественного договора».
К справедливости как средству обеспечения взаимной безопасности людей в этике Эпикура тесно примыкает и другая категория — дружба, которая также рассматривается им применительно к главной цели жизни, т. е. к счастью. Дружба устраняет непонимание и недоверие между людьми, кладет конец их вражде, объединяет их неразрывными узами, скрепляет общностью интересов. Страхи и опасения, порождаемые неприязнью и недоверием, она заменяет чувством взаимного уважения, солидарности и безопасности (см. 16, XXVIII).
Учение Эпикура о дружбе носит утилитаристский характер: в основе дружбы, по его мнению, лежит личная выгода, которую может получить индивид, вступая в дружественные отношения с другими членами общества и обеспечивая свою безопасность от возможных покушений со стороны своих соотечественников. «Всякая дружба желанна ради себя самой, — говорил он, — а начало она берет от пользы» (17, XXIII).
Доставляемую дружбой пользу Эпикур считает ценнее той, которую может дать соблюдение справедливости с ее правилом: не вредить и не терпеть вреда. В самом деле, если справедливость, основанная на взаимном соглашении индивидов, предусматривающем обоюдную пользу, нейтрализует и предотвращает их возможные неприятные или даже враждебные действия по отношению друг к другу, то дружба еще более сближает этих индивидов, превращает их в опору друг друга. Дружба в эпикурейской этике предполагает более высокий уровень человеческих взаимоотношений, чем справедливость, будучи призвана обеспечить людям более длительную и прочную безопасность. Дружба доставляет духовное удовольствие, порождает и питает веру в людей, укрепляет взаимное расположение и доверие индивидов.
Полагая, что дружба связана с надеждой на получение известной выгоды, Эпикур, однако, не сводил ее лишь к пользе. Он усматривал в ней и побуждения, свободные от прямого эгоистического расчета. Возникая на основе взаимоприемлемой пользы, дружба впоследствии поднимается выше этой пользы: «Не друг ни тот, кто постоянно ищет пользы, ни тот, кто никогда не соединяет ее с дружбой: один торгует расположением, чтобы получить обмен, другой отсекает добрую надежду на будущее» (17, XXXIX).
Бескорыстная дружба, по мнению Эпикура, ценна тем, что она, не сводясь к непосредственной взаимной поддержке, подает людям добрую надежду относительно будущего. «Мы не столько имеем надобность (в помощи) от друзей, — говорил он, — сколько в уверенности относительно помощи» (17, XXXIV).
Эпикур тщательно наставляет людей относительно того, с кем именно необходимо дружить, неуклонно следуя правилу: избегать крайностей и придерживаться золотой середины, или умеренности. Он одинаково порицает и отвергает дружбу как нерешительных, колеблющихся, так и тех, кто быстро соглашается на дружбу, вероятно из-за корыстных целей (см. 17, XXVIII).
Подлинная дружба, по мнению Эпикура, порождается мудростью, будучи закономерным следствием последней. Однако, закрепившись и упрочившись, она переживает саму мудрость. Мудрость рассматривается Эпикуром в качестве блага смертного, а дружба — бессмертного: «Благородный человек всего более занят мудростью и дружбой [предается мудрости и дружбе]: одна из них есть благо смертное, другая — бессмертное» (17, LXXVIII). Он имеет в виду добрую память, сохраняемую о людях друзьями.
Следует отметить, что Эпикур не только теоретически обосновывал и пропагандировал полезность дружбы. Он и сам создал вокруг себя спаянный неразрывной дружбой коллектив единомышленников. Дружба и взаимная помощь в деле защиты основоположений материалистической атомистики и атеизма являлась отличительной особенностью деятельности эпикурейцев в многовековой истории существования этой школы.
Важнейшим средством обеспечения счастливой жизни в учении Эпикура является мудрость, рассматриваемая им как врачебное искусство, исцеляющее людей от душевных страданий. Поэтому, по его словам, «не следует делать вид, что занимаешься философией, но следует на самом деле заниматься ею: ведь нам нужно не казаться здоровыми, а быть по-истине здоровыми» (17, LIV).
Изучать философию, по его мнению, отнюдь не значит заниматься оторванными от жизни абстрактными упражнениями ума или предаваться бесплодным умствованиям. Философия должна быть тесно связана с жизнью. «Следует смеяться и философствовать, — говорил он, — и в то же время заниматься хозяйством и пользоваться всеми остальными способностями и никогда не переставать изрекать глаголы истинной философии» (17, XLI; ср. там же, LXXVI).
Эпикур предназначал свою философию для людей всех возрастов, считая, что она способна доставить им желаемое счастье — здоровье тела и безмятежность души (см. 15, 122). Но особое внимание он уделял нравственному воспитанию молодого поколения, считая, что основа счастья закладывается именно в молодости. «Первое дело для спасения [для счастья],— писал он, — наблюдение над юностью и сохранение ее от всего оскверняющего ее пагубными страстями» (17, LXXX).
Изучая философию, вступая в контакт с мудрецами, человек, по мнению Эпикура, постепенно приобретает то, чего ранее ему не хватало, а именно понимание цели жизни и путей ее достижения. Цель философских бесед и споров Эпикур видел в получении все новых и новых знаний. Причем он предостерегал начинающих от возможной боязни поражения в спорах с более опытными, знающими жизнь людьми. Начинающие могут быть спокойны, ибо «при философской дискуссии больше выигрывает побежденный, — в том отношении, что он умножает знания» (17, LXXIV).
Изучение философии, по Эпикуру, не только обогащает людей знаниями, но и доставляет им величайшие духовные наслаждения. Такие наслаждения имеют значительное преимущество перед всеми другими удовольствиями: «Во всех занятиях плод с трудом приходит по окончании их, а в философии рядом с познанием бежит удовольствие: не после изучения бывает наслаждение, а одновременно бывает изучение и наслаждение» (17, XXVII).
Кроме того, изучение философии рассеивает ложные, фантастические представления людей о богах и смерти. Страх перед грозными богами и неумолимой смертью нарушает покой людей, ввергает их в бессмысленные страдания. Уяснив же подлинный смысл смерти и сущность богов, человек может освободиться от необоснованных страхов и жить спокойно и безмятежно.
Высший жизненный идеал эпикурейского мудреца — атараксия, да и сам этот мудрец является живым воплощением атараксии — физической и духовной невозмутимости, которая достигается благодаря познанию причин естественных процессов и освобождению таким путем от страхов и тревог. Следует отметить, что в своем понимании атараксии Эпикур существенно отличается от стоиков и скептиков. Если их безмятежность есть следствие безразличного отношения к миру, низкой оценки радостей и благ земной жизни, воздержания от каких-либо суждений и полнейшего равнодушия ко всему окружающему, то проповедуемая Эпикуром безмятежность достигается не уходом из жизни и отшельничеством, а изучением природы, знанием ее сокровенных тайн. В отличие от стоического и скептического мудреца эпикурейский мудрец — это знаток жизни, поднявшийся выше обыденной мирской суеты.